Глава 6. Первое ракетное десятилетие (1946–1956)

Туполев в те годы считал себя монополистом по самолетам — носителям атомной бомбы. Когда Устинов и Неделин на ужине после пусков для весьма узкого круга под «большим секретом» разболтали, что Королев должен приспособить Р-5 к переносу атомной бомбы, Туполев сказал: «Страшное это дело, а если уроните на свою территорию?».

Мы и сами понимали, какое это страшное дело и разрабатывали системы блокировки на случай, если ракета собьется с курса.

Эти эпизоды осени 1953 года запомнились еще и потому, что, увидев меня в монтажно-испытательном корпусе, Устинов быстро подошел ко мне, крепко пожал руку и спросил: «Все ли в порядке?» Я заверил, что «полный порядок». Он пожелал мне всего доброго и вернулся в толпу знатных экскурсантов. Я понял, что моя двухлетняя опала кончилась. Этому способствовала и общая атмосфера потепления после смерти Сталина и ликвидации Берии. Наступил период, когда клеветники и карьеристы поджали свои хвосты. Повсеместная подозрительность и недоверие, распространявшиеся сверху на руководящие кадры, сменились трезвой оценкой деловых качеств, талантов и реальных достижений. К сожалению, не везде и не надолго ученые и конструкторы могли даже во время хрущевской оттепели проявлять свою волю, работать уверенно и без оглядки на всесильный государственный и партийный аппарат.

В феврале 1956 года состоялся партийно-хозяйственный актив НИИ-88 по итогам XX съезда КПСС. Неожиданным для всех собравшихся оказалось, что доклад по поручению ЦК делал генерал-полковник Серов, бывший заместитель Лаврентия Берии по контрразведке. Тот самый Серов, который организовывал отправку немецких специалистов в 1946 году из Германии в СССР, а в 1947 году был членом Государственной комиссии по пускам ракет А-4.

Дальше >>

Поиск