Суровая школа
— Есть. Сегодня наклеим.
Когда работа по фюзеляжу, наконец, наладилась, пошли замечания по крылу.
— Почему конструкторы взялись расчерчивать сборочные плазы крыльев, а плазы лонжеронов отстали?
— Сегодня же изменим очередность работ.
— Правильно. Только нужно, чтобы конструкторы поработали и вечерком, чтобы уже завтра Панкратов смог поставить своих столяров на лонжероны. Это самая сложная работа и требует времени.
— Будет сделано.
Когда работа и по крыльям закипела, встал новый вопрос:
— Что-то я не вижу жизни вокруг хвостового оперения. Где стабилизатор, киль, рули?
— У меня до них еще руки не дошли.
— А пора. Поговорите с Саловым, у него есть идеи.
Недоумевая, какие такие идеи могут быть у Салова насчет оперения, я все-таки обратился к нему с этим делом.
Колька Салов не только бойко работал руками, у него были еще вороватые бегающие глазки и, вероятно, еще быстрее мелькали в его голове недозволенные мысли. Попросту, он моментально подмечал, где что плохо лежит, а руки у него так и чесались что-нибудь стащить.
Итак, когда я завел с ним разговор об оперении, он сказал:
— Да ведь для АИР-6, что стоит на Ходынке, оперение-то я раздобыл.
— Где же ты его взял?
— На складе. Там их много для И-5 понаделано. Стабилизатор с рулем подошел без переделок, киль — тоже, а у руля направления пришлось сделать вырез под костыль, он у нас не такой, как на И-5.
— Как же тебе удалось все это стащить? Там же везде часовые.
— А что мне часовые? У меня пропуск на сборку и на аэродром. Откуда часовому знать, куда я тащу оперение? Я же сначала его перетаскивал в ангар ЦКБ, а потом — в ангар Академии. Там уж Алексей Анисимович [А. А. Демешкевич, инженер эскадрильи ВВИА им. Н. Е. Жуковского. — Прим. ред.] сам переправлял его Яковлеву.