Глава 17. Жаркое лето 1971 года
— Я Мира, забыл? После объятий я спросил:
— А где Олег?
— Олега уже давно нет. Он так и не осилил мирную жизнь. Я кандидат наук. Интересная работа, здесь рядом, на Пироговской. Двое детей. Скучать времени нет. Увидела некролог в газете и пришла проститься с Исаевым. Я запомнила его благородным рыцарем, хотя тогда он и не имел ни одного ордена.
— Он действительно был благородный рыцарь. Но в отличие от Дон Кихота обладал талантом инженера и совершал настоящие подвиги. С ветряными мельницами он не сражался. Но над фантастическими проектами работал, не теряя здравого смысла.
Мира открыла сумочку, вынула и передала мне конверт.
— Что это?
— Потом увидишь.
— Идем к машине, там ждет Катя, поедем на поминки.
— Нет. Скоро все разойдутся, я хочу побыть здесь одна.
дома я открыл конверт. В нем была фотография лета 1945 года: я и Олег Бедарев. Оба в военной форме. На листочке папиросной бумаги напечатаны пронзительные стихи. Он исполнял их под гитару на нашей последней встрече «у камина».
Желтые, грустные рощи и поле.
Мечется ветер, как птица в неволе.
В вихре осеннем кружатся листы —
Мертвые знаки былой красоты.
Ветер безжалостно рвет их и гонит,
Ветер играет, хохочет и стонет...
В стоне том горечь несказанных слов,
В стоне — страданье несбывшихся снов.
Боль неизведанной чудной мечты...
В вихре осеннем кружатся листы.
Жизнь отшумела... И где-то во мгле
Прахом истлевшим прижмутся к земле.
Жизненной правде — молитве внемля,
С миром прими их, родная земля.
Утром следующего дня, 29 июня 1971 года, с Керимовым и группой сотрудников Исаева, задержавшихся на похороны, мы прилетели в Евпаторию.