|
Глава 17. Жаркое лето 1971 годаОбъем работ Семенов, Северин и глава всех слесарей и монтажников Константин Горбатенко оценили в четыре-пять часов. Работы начнутся сразу после установки ракеты-носителя. Но замена экипажа это прерогатива Госкомиссии. Утром, проводив ракетный поезд на стартовую позицию, собралась Госкомиссия. Открывая в 7 часов утра столь необычное заседание, Керимов сказал: Нам сообщили врачи, что Кубасова нельзя допускать к полету. Для всех нас это полная неожиданность. Только вчера доложили Политбюро состав экипажа, получили добро и вдруг такой конфуз. Пусть Евгений Иванович Воробьев доложит, как это стало возможным. Космонавты проходили штатный предполетный медосмотр. Во время рентгена у Кубасова заметили затенение. Сделали послойную рентгенографию. Установили, что инфильтрат находится на глубине девяти сантиметров величиной с пятак. Процесс оценили как острый и активный. Как же так, возмутился Керимов, космонавты находятся под постоянным наблюдением. Это ведь не желудочное расстройство. Где вы были раньше? Им делали рентген последний раз в феврале. Все было в порядке, и все это время Кубасов чувствовал себя хорошо. Насколько я смыслю в медицине, это острый туберкулезный процесс. Неужели не могли ничего заподозрить по анализу крови? В крови теперь обнаружили повышенное содержание эозинофилов, другие показатели нормальные. Это все слова, а есть ли письменное медицинское заключение? Кто его подписал? Воробьев заверил, что бумага есть. Керимов обратился к Каманину: Какие будут предложения, Николай Петрович? |
|